A judgement made, that can never bend. (с)
вторник, 26 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
1935 год.
16 марта.
Англия, Лондон.
It's mine.
Металлический угол кровати тускло поблескивал в неярком свете луны, пробивавшемся в комнату мальчиков сквозь серые, давно не стираные занавески. Под окном тихо скулила доведенная до исступления блохами собака – в месте, где и человеку не всегда удается спастись от паразитов, что уж говорить о животных.
Том лежал на кровати и отчаянно мерз. Начало весны тысяча девятьсот тридцать пятого выдалось на удивление холодным, отовсюду тянуло сквозняком и многие дети простуженно кашляли. У девочек в комнатах было немного потеплее, но и оттуда не так давно отправили в больницу одну из воспитанниц – с воспалением легких.
Натягивая до ушей тонкое одеяло, Реддл, которому на тот момент не так давно исполнилось девять, мрачно размышлял об отсутствии клопов – единственном, чему по его мнению, можно было сейчас радоваться. Мальчик уже почти погрузился в стылую дрему, как вдруг с него резко сдернули одеяло. Открыв глаза и приподнявшись на локтях, Том увидел фигуру одного из старших ребят, лет тринадцати отроду и отпетого хулигана, поступившего в приют сравнительно недавно. Тот, озверев видимо от холода, уже отобрал одеяла у нескольких сирот помладше и теперь, довольный собой, складывал их на свою постель.
Юноша уже собирался улечься, как вдруг заметил стоящего рядом с постелью Реддла, и, не говоря лишних слов, собирался было отпихнуть его, но на пару мгновений замер, услышав не по-детски спокойный, тихий голос:
- Отдай. Это не твое.
- По уху захотел, малолетка? – крепко выругавшись, старший воспитанник грубо толкнул Тома в плечо и отдернул руку – ту словно обожгло. Выплюнув еще одно ругательство, он изумленно воззрился на собеседника. – Ты чего, особенный, что ли? С чего бы мне отдавать тебе твои тряпки?
Реддл прищурился. И улыбнулся.
- Ты прав, особенный. Поэтому… лучше отдай. Мое. Остальные можешь оставить себе.
Внутренний голос подсказывал парню немедленно выполнить просьбу… или приказ? – этого мальчика, но гордость победила шепот интуиции.
- Катись отсюда, пока я тебе не разбил твою сраную башку! – рявкнул тот, и в это же мгновение ощутил, как его помимо воли резко разворачиваeт лицом к пологу кровати.
- Я же сказал, я особенный. И одеяло – мое. – прозвучал негромкий голос.
В следующую секунду неведомая сила ударила молодого человека о металлический угол, рассекая лоб. Второй удар заставил хрустнуть переносицу…
Никто не мог сказать ничего, кроме как «Боб сам внезапно начал биться головой о кровать и жутко кричать. Том просто смотрел…»
Просто смотрел.
Ежась под колючим тонким одеялом, Реддл спал.
16 марта.
Англия, Лондон.
It's mine.
Металлический угол кровати тускло поблескивал в неярком свете луны, пробивавшемся в комнату мальчиков сквозь серые, давно не стираные занавески. Под окном тихо скулила доведенная до исступления блохами собака – в месте, где и человеку не всегда удается спастись от паразитов, что уж говорить о животных.
Том лежал на кровати и отчаянно мерз. Начало весны тысяча девятьсот тридцать пятого выдалось на удивление холодным, отовсюду тянуло сквозняком и многие дети простуженно кашляли. У девочек в комнатах было немного потеплее, но и оттуда не так давно отправили в больницу одну из воспитанниц – с воспалением легких.
Натягивая до ушей тонкое одеяло, Реддл, которому на тот момент не так давно исполнилось девять, мрачно размышлял об отсутствии клопов – единственном, чему по его мнению, можно было сейчас радоваться. Мальчик уже почти погрузился в стылую дрему, как вдруг с него резко сдернули одеяло. Открыв глаза и приподнявшись на локтях, Том увидел фигуру одного из старших ребят, лет тринадцати отроду и отпетого хулигана, поступившего в приют сравнительно недавно. Тот, озверев видимо от холода, уже отобрал одеяла у нескольких сирот помладше и теперь, довольный собой, складывал их на свою постель.
Юноша уже собирался улечься, как вдруг заметил стоящего рядом с постелью Реддла, и, не говоря лишних слов, собирался было отпихнуть его, но на пару мгновений замер, услышав не по-детски спокойный, тихий голос:
- Отдай. Это не твое.
- По уху захотел, малолетка? – крепко выругавшись, старший воспитанник грубо толкнул Тома в плечо и отдернул руку – ту словно обожгло. Выплюнув еще одно ругательство, он изумленно воззрился на собеседника. – Ты чего, особенный, что ли? С чего бы мне отдавать тебе твои тряпки?
Реддл прищурился. И улыбнулся.
- Ты прав, особенный. Поэтому… лучше отдай. Мое. Остальные можешь оставить себе.
Внутренний голос подсказывал парню немедленно выполнить просьбу… или приказ? – этого мальчика, но гордость победила шепот интуиции.
- Катись отсюда, пока я тебе не разбил твою сраную башку! – рявкнул тот, и в это же мгновение ощутил, как его помимо воли резко разворачиваeт лицом к пологу кровати.
- Я же сказал, я особенный. И одеяло – мое. – прозвучал негромкий голос.
В следующую секунду неведомая сила ударила молодого человека о металлический угол, рассекая лоб. Второй удар заставил хрустнуть переносицу…
Никто не мог сказать ничего, кроме как «Боб сам внезапно начал биться головой о кровать и жутко кричать. Том просто смотрел…»
Просто смотрел.
Ежась под колючим тонким одеялом, Реддл спал.
пятница, 22 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Вопрос: Кто я?
| 1. Гамлет | 3 | (30%) | |
| 2. Есенин | 7 | (70%) | |
| Всего: | 10 | ||
четверг, 21 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Я это читал на конкурсе в свое время. По ролям с самим собой.
Александр Пушкин
СЦЕНА ИЗ ФАУСТА. БЕРЕГ МОРЯ. ФАУСТ И МЕФИСТОФЕЛЬ
читать дальше
1821
Александр Пушкин
СЦЕНА ИЗ ФАУСТА. БЕРЕГ МОРЯ. ФАУСТ И МЕФИСТОФЕЛЬ
читать дальше
1821
A judgement made, that can never bend. (с)
1932 г.
Декабрь, 31.
Англия, Лондон,
Happy Birthday.
Заводской рабочий рассказывал, что никогда, ни у одного ребенка не видел таких глаз. Когда маленький мальчик, на вид лет приблизительно шести, поднялся с колен, отряхивая их от снега, на котором что-то рисовал, и посмотрел на взрослого мужчину в упор, того как будто…
«Как будто в самое сердце – вот, прямо сюда! – показывал он дома жене. – Как будто в самое сердце змея укусила. Дети так не смотрят.»
«Глупости, Джек. Ты хорошо сделал, что отвел его в участок – бедному сироте не место на нашей улице, где полно нелюдей, вроде твоего вечно пьяного дружка.»
«Да ты не поняла, Мисси! Мне было… больно, будто вот-вот сердце-то раз – и остановится… А, да что с тобой разговаривать…»
Том рисовал на снегу маленьких, вьющихся аккуратными кольцами змеек. Свиваясь все вместе, они обрисовывали своими тельцами контуры его имени – «Tom». Короткого и простого, которое никогда не нравилось мальчику.
Сегодня был день его рождения, и маленький Реддл принял решение отпраздновать его по-своему, вдали от сверстников и старших ребят, все равно ни от тех, ни от других ничего хорошего ждать не приходилось. За любовь к книгам ровесники дразнили его, а те, кто был взрослее, под настроение могли и подзатыльника отвесить… зачем портить себе праздник?
Гуляя по заснеженным улицам, куда он тихонько от всех, напрочь лишенный чувства боязни перед неизвестным, свернул на общей прогулке, и нимало не беспокоясь, как будет возвращаться обратно (дорогу он запоминал всегда с первого раза и наизусть), Том оказался на одной из самых опасных улочек квартала, сам того не зная. В руках у него была палочка, которой мальчик и выводил свои узоры на снежной поверхности, негромко при этом напевая.
…змейка, змейка, ползет…
…хвостиком шуршит…
…мама тебя зовет,
… и папа к тебе спешит…
Откуда он знал слова этой песенки, Реддл не помнил. Тихонько, для себя, он решил, что их, наверное, напевала его умершая мама, когда он был еще внутри нее.
Мальчик иногда ненавидел эту песню. Порой ненавидел и мать, за то, что та посмела умереть, оставив его. Про отца он даже не вспоминал.
Увлекшись своим занятием, Том вскинул голову и внезапно увидел перед собой незнакомого мужчину. От неожиданности паренек шарахнулся в сторону и, поскользнувшись, упал, больно ударившись о ледяной наст и содрав кожу на ладони.
«Больно…»
Реддл нахмурился, глядя не на капельки крови, а на разодранный рукав.
«Противная старуха будет недовольна. Куртка-то новая.»
Тем временем мужчина сделал пару шагов ему навстречу.
- Эй, малявка смазливая, ты чего тут делаешь одна?.. – Реддл вскинул на него глаза и тот захохотал. – Да ты пацан, что ли? Извиняй, обознался малясь… ну да ладно, пойдем-ка… - запястье мальчика обхватили крупные, толстые пальцы, но он не двинулся с места. Только стоял и смотрел.
«В нем же живое сердце. Оно бьется, я чувствую пульс. Если остановится, не надо будет идти. Остановится. Остановитсяостановитсяостановится…»
Рабочий замер, выпуская ребенка, и не сводя с него глаз.
- Я… я тебя в участок отведу… ты ж один отсюда не выйдешь… - у мужчины явственно перехватило дыхание. Он невольно закашлялся. Том вздрогнул, освобождаясь от плена своих мыслей.
«Я… что я только что сделал? Ему… стало плохо?» - находясь едва ли не в полузабытье от того, что, возможно, ему удалось совершить, Реддл тряхнул головой, непроизвольно позволяя вновь взять себя за руку и покорно идя рядом с не пришедшим в себя до конца рабочим, который действительно отвел его в полицейский участок и быстро ушел домой, жаловаться жене.
«С Днем Рождения, Том… С Днем Рождения…»
Декабрь, 31.
Англия, Лондон,
Happy Birthday.
Заводской рабочий рассказывал, что никогда, ни у одного ребенка не видел таких глаз. Когда маленький мальчик, на вид лет приблизительно шести, поднялся с колен, отряхивая их от снега, на котором что-то рисовал, и посмотрел на взрослого мужчину в упор, того как будто…
«Как будто в самое сердце – вот, прямо сюда! – показывал он дома жене. – Как будто в самое сердце змея укусила. Дети так не смотрят.»
«Глупости, Джек. Ты хорошо сделал, что отвел его в участок – бедному сироте не место на нашей улице, где полно нелюдей, вроде твоего вечно пьяного дружка.»
«Да ты не поняла, Мисси! Мне было… больно, будто вот-вот сердце-то раз – и остановится… А, да что с тобой разговаривать…»
Том рисовал на снегу маленьких, вьющихся аккуратными кольцами змеек. Свиваясь все вместе, они обрисовывали своими тельцами контуры его имени – «Tom». Короткого и простого, которое никогда не нравилось мальчику.
Сегодня был день его рождения, и маленький Реддл принял решение отпраздновать его по-своему, вдали от сверстников и старших ребят, все равно ни от тех, ни от других ничего хорошего ждать не приходилось. За любовь к книгам ровесники дразнили его, а те, кто был взрослее, под настроение могли и подзатыльника отвесить… зачем портить себе праздник?
Гуляя по заснеженным улицам, куда он тихонько от всех, напрочь лишенный чувства боязни перед неизвестным, свернул на общей прогулке, и нимало не беспокоясь, как будет возвращаться обратно (дорогу он запоминал всегда с первого раза и наизусть), Том оказался на одной из самых опасных улочек квартала, сам того не зная. В руках у него была палочка, которой мальчик и выводил свои узоры на снежной поверхности, негромко при этом напевая.
…змейка, змейка, ползет…
…хвостиком шуршит…
…мама тебя зовет,
… и папа к тебе спешит…
Откуда он знал слова этой песенки, Реддл не помнил. Тихонько, для себя, он решил, что их, наверное, напевала его умершая мама, когда он был еще внутри нее.
Мальчик иногда ненавидел эту песню. Порой ненавидел и мать, за то, что та посмела умереть, оставив его. Про отца он даже не вспоминал.
Увлекшись своим занятием, Том вскинул голову и внезапно увидел перед собой незнакомого мужчину. От неожиданности паренек шарахнулся в сторону и, поскользнувшись, упал, больно ударившись о ледяной наст и содрав кожу на ладони.
«Больно…»
Реддл нахмурился, глядя не на капельки крови, а на разодранный рукав.
«Противная старуха будет недовольна. Куртка-то новая.»
Тем временем мужчина сделал пару шагов ему навстречу.
- Эй, малявка смазливая, ты чего тут делаешь одна?.. – Реддл вскинул на него глаза и тот захохотал. – Да ты пацан, что ли? Извиняй, обознался малясь… ну да ладно, пойдем-ка… - запястье мальчика обхватили крупные, толстые пальцы, но он не двинулся с места. Только стоял и смотрел.
«В нем же живое сердце. Оно бьется, я чувствую пульс. Если остановится, не надо будет идти. Остановится. Остановитсяостановитсяостановится…»
Рабочий замер, выпуская ребенка, и не сводя с него глаз.
- Я… я тебя в участок отведу… ты ж один отсюда не выйдешь… - у мужчины явственно перехватило дыхание. Он невольно закашлялся. Том вздрогнул, освобождаясь от плена своих мыслей.
«Я… что я только что сделал? Ему… стало плохо?» - находясь едва ли не в полузабытье от того, что, возможно, ему удалось совершить, Реддл тряхнул головой, непроизвольно позволяя вновь взять себя за руку и покорно идя рядом с не пришедшим в себя до конца рабочим, который действительно отвел его в полицейский участок и быстро ушел домой, жаловаться жене.
«С Днем Рождения, Том… С Днем Рождения…»
A judgement made, that can never bend. (с)
среда, 20 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Кто-нибудь из ПЧей любит нас настолько, чтобы нам-мне сделать бесплатно дизайн на дневник, в CSS, с акулой, чем-нибудь олдскульным и бутылками? В цветовой гамме на выбор - синяя, зеленая, черная, и чтоб глаз не резало? *без особой надежды*
вторник, 19 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Ленивка. Не захотел таки ехать на дачу. Сидели и смотрели мультики, и...
да, я счастлив.
да, я счастлив.
понедельник, 18 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Я обещаю, что сохраню Философский Камень. Я обещаю, что не расскажу о Тайной Комнате. Я обещаю, что буду навещать Узника Азкабана. Я обещаю, что буду одобрять выбор Кубка Огня. Я обещаю, что буду верна Ордену Феникса. Я обещаю, что буду помнить и гордиться Принцем-Полукровкой. Я обещаю, что спрячу Дары Смерти. Я обещаю, что буду любить историю о мальчике, который выжил. ©
Wtf? Народ выживает из ума. Некачественная, непродуманная литература становится бестселлером. И ей приносят кровавые жертвы - в частности, собственные мозги. Закрываю от комментариев во избежание срача в комментах - не все, читающие Поттера, знают, что в своем дневнике каждый может делать, что захочет.
Wtf? Народ выживает из ума. Некачественная, непродуманная литература становится бестселлером. И ей приносят кровавые жертвы - в частности, собственные мозги. Закрываю от комментариев во избежание срача в комментах - не все, читающие Поттера, знают, что в своем дневнике каждый может делать, что захочет.
A judgement made, that can never bend. (с)
Каждый раз, когда я хотел бы услышать рычание или тихий, но рвущий душу скулеж, я слышу вот это.
"Тяв-тяв-тяв".
Какая, простите, гнусь.
Весьма верно сказано:
... (16:08:02 18/07/2011)
Уныло. По всей стране (вымогая и клянча) (ц) передвигаются сотни, если не тысячи, таких вот бабообразных, прости за грубость, *** . Печальное зрелище.
"Тяв-тяв-тяв".
Какая, простите, гнусь.
Весьма верно сказано:
... (16:08:02 18/07/2011)
Уныло. По всей стране (вымогая и клянча) (ц) передвигаются сотни, если не тысячи, таких вот бабообразных, прости за грубость, *** . Печальное зрелище.
A judgement made, that can never bend. (с)
Особенных новостей нет. Попробую рассказать, что происходит вокруг, хотя не уверен, что получится сделать это беспристрастно.
Ну что ж, начнем с того, что я в некотором роде отлыниваю от работы, в том числе сейчас. На душе подозрительная легкость, и как-то спокойнее, чем было недели до этого.
Надеюсь, скоро снова нужно будет придумывать себе новый ник. )) Пить пока совсем не хочется - разве что кофе, потому что желания забываться нет.
Правда, наш взрослый ребенок все равно мрачен и насторожен, но я не думаю, что он в принципе может иначе, особенно когда находится отдельно от родителя.
Зато мой сын меня очень радует ^__^ А чем, секрет даже для него.
Космостар наш несколько невесел, впрочем, его состояние можно охарактеризовать скорее как задумчивое, нежели печальное.
Особенно забавно, что он прекрасно поладил с нелюдимом Шинджи, насколько с ним можно было прекрасно поладить...
В общем-то, когда по тебе скучают, это... приятно. И когда оценивают положительно, также. Это я от себя, и на данной спокойно-оптимистичной ноте соблаговолю закончить завал информацией. )
Ну что ж, начнем с того, что я в некотором роде отлыниваю от работы, в том числе сейчас. На душе подозрительная легкость, и как-то спокойнее, чем было недели до этого.
Надеюсь, скоро снова нужно будет придумывать себе новый ник. )) Пить пока совсем не хочется - разве что кофе, потому что желания забываться нет.
Правда, наш взрослый ребенок все равно мрачен и насторожен, но я не думаю, что он в принципе может иначе, особенно когда находится отдельно от родителя.
Зато мой сын меня очень радует ^__^ А чем, секрет даже для него.
Космостар наш несколько невесел, впрочем, его состояние можно охарактеризовать скорее как задумчивое, нежели печальное.
Особенно забавно, что он прекрасно поладил с нелюдимом Шинджи, насколько с ним можно было прекрасно поладить...
В общем-то, когда по тебе скучают, это... приятно. И когда оценивают положительно, также. Это я от себя, и на данной спокойно-оптимистичной ноте соблаговолю закончить завал информацией. )
пятница, 15 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Так. Судя по всему, я вчера сильно напился и ни с кем не попрощался. А ведь был в полной уверенности, что сделал наоборот... Простите меня, my friends, я редкое быдло, как оказалось. И совершенно не помню, что творю.
В общем, мне очень жаль, что свалил вчера. Извините. Правда жаль. (
Вот оно, как-то оно так - в оправдание... и Иисус на аватаре:
Кажется, это было со мной?
читать дальше
Кстати оригинал. )
читать дальше
В общем, мне очень жаль, что свалил вчера. Извините. Правда жаль. (
Вот оно, как-то оно так - в оправдание... и Иисус на аватаре:
Кажется, это было со мной?
читать дальше
Кстати оригинал. )
читать дальше
четверг, 14 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Заметил, что стал очень ревновать тебя. (ц)
О Боже... *ошарашенно*
О Боже... *ошарашенно*
A judgement made, that can never bend. (с)
среда, 13 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
A judgement made, that can never bend. (с)
Не фонтан и выложено ради архивации.
Кошка бьет по хребту теплой лапой с когтями и шепчет
Худой и опасной, замученной голодом крысе:
«Со мной в безопасности будешь». А в небе страдает кречет,
Ему подарил свою арфу поэт белобрысый.
Поэт так же светел и бел, как завистлив и черен сокол.
У сокола есть от него не одни только струны.
Он выклевал очи его, и в глазницы себе, вместо стекол,
Но стали слепы под ресницами перьев латунно.
У кошки есть когти, у крысы есть желтые острые зубы
И Черная Смерть бьется в жилах под тонкою шкурой.
Кошачья насмешка не терпит отмерок, топорным разрубом
Взвиваясь под небо, где кречет парит, бледноглазый и хмурый.
Кошка бьет по хребту теплой лапой с когтями и шепчет
Худой и опасной, замученной голодом крысе:
«Со мной в безопасности будешь». А в небе страдает кречет,
Ему подарил свою арфу поэт белобрысый.
Поэт так же светел и бел, как завистлив и черен сокол.
У сокола есть от него не одни только струны.
Он выклевал очи его, и в глазницы себе, вместо стекол,
Но стали слепы под ресницами перьев латунно.
У кошки есть когти, у крысы есть желтые острые зубы
И Черная Смерть бьется в жилах под тонкою шкурой.
Кошачья насмешка не терпит отмерок, топорным разрубом
Взвиваясь под небо, где кречет парит, бледноглазый и хмурый.
A judgement made, that can never bend. (с)
A judgement made, that can never bend. (с)
Десять Адамов (притча)
В давние-давние времена Бог слепил десять Адамов. Но вскоре им стало скучно в раю, и рассказали они об этом отцу своему.
Господь дал им тесто и сказал:
– Пусть каждый из вас слепит женщину, кому какая нравится. Но не забудьте добавить в тесто по куску сахара с этого блюдца, чтобы жизнь с женою была сладкой. А мне останется только вдохнуть жизнь в ваши творения.
Когда все десять женщин были готовы, Бог посмотрел на блюдце и разгневался:
– Здесь было одиннадцать кусков сахара. Но один из вас сплутовал и взял два куска. Кто это сделал?
Адамы молчали. Тогда Господь забрал их жён и, вдохнув в них жизнь, раздал каждому не ту, которую он лепил, а какая попалась.
С тех пор девять мужчин из десяти думают, что чужая жена слаще, потому что в ней лишний кусок сахара. И только один из Адамов знает, что все женщины одинаковы, ибо лишний кусок сахара съел он сам.
Получить свою древнюю притчу.
A judgement made, that can never bend. (с)
Я видел секретные карты. Я знаю, куда мы плывем.
(ц)
вторник, 12 июля 2011
A judgement made, that can never bend. (с)
Трижды смешно!
Мне давно не было так весело.
Без видимой причины.
Более того, достаточно причин, чтобы...
Нет, не впасть в уныние, но не радоваться.
Где-то там, на дне, - мне порой кажется, что мне страшно
в этом городе женщин, ищущих старость, мне нужна его кровь!
Но на самом деле только нечеловеческая усталость.
зачем делать сложным то, что проще простого?
Все будет хорошо.
если надо причину, то это причина.
Давай, наконец, дрейфовать вместе?
.......
Мне давно не было так весело.
Без видимой причины.
Более того, достаточно причин, чтобы...
Нет, не впасть в уныние, но не радоваться.
Где-то там, на дне, - мне порой кажется, что мне страшно
в этом городе женщин, ищущих старость, мне нужна его кровь!
Но на самом деле только нечеловеческая усталость.
зачем делать сложным то, что проще простого?
Все будет хорошо.
если надо причину, то это причина.
Давай, наконец, дрейфовать вместе?
.......
